. Перепёлка в горящей соломе. Таланты и полковники. Действие 2. Продолжение - Не покидай, мне без тебя нельзя — LiveJournal
Перепёлка в горящей соломе. Таланты и полковники. Действие 2. Продолжение - Не покидай, мне без тебя нельзя — LiveJournal

Без кейворда

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

Перепёлка в горящей соломе. Таланты и полковники. Действие 2. Продолжение

Пьеса Георгия Полонского

Вич. Мой генерал, один вопрос, если позволите. Что собирается делать разочарованный маэстро в нашем кли­ мате? Еще недавно, я знаю, он клеил конверты. Но тогда театр отказывался от его услуг, а теперь он сам отказы­ вает театру в этих услугах, зная, что мы готовы ценить их. Вот я и спрашиваю: что же взамен? Снова конверты? Но когда человек с именем и талантом кормится работен­ кой, которая впору дегенератам, то ведь это саботаж, по- моему? Вызов кому-то? Форма сопротивления?

Папа Барт. Ах, так ты его понимаешь?

Мария-Корнелия. Он будет ездить по стране и показывать опыт с мышками. Нет, пардон,— с крысками. Правда, очень интересный опыт. Насчет морали. Вич, при­ кажите выдать моему сказочнику самых лучших крыс!

Папа Барт. Совсем пьяная дурочка. Я после полета, меня мутит, мне только крыс не хватало! И морали!

Мария-Корнелия. А еще он может выступать со стихами. Его сейчас в поэзию бросило, правда, сеньор Фи­ липп? Он променял на нее свой театр. Почитайте нам сти­ шок, а? Ну пожалуйста. Недлинный только — папа после полета.

Папа Барт. Друзья мои, читайте, беседуйте, пока­ зывайте фокусы с мышами, с крысами — тьфу, гадость! — а я пошел баиньки.

Мария-Корнелия. Папа, ну докажи человеку,что ты не лавочник. что тебе не наплевать на поэзию. Ну, сеньор Филипп, начинайте. где ваша тетрадка? Любой стишок, на ваш вкус, быстренько. Что вы так выразитель­ но смотрите на меня? Я сама так смотрела на вас, и не один час. Ну? Все ждут. Только не совсем любые, а вот именно оттуда!

Филипп. Хорошо. (Извлек тетрадь, полистал.)

Папа Барт. Я, знаете, прохладно отношусь к риф­ мованным красотам, хотя и рискую остаться лавочником. Но так и быть, подчиняюсь насилию! Валяйте.

Филипп. Красот не будет. Рифмы тоже не будет. А что касается насилия,— как говорится, это дано. види­ те, как сеньорита настаивает.

Так боятся они правдивого слова?

Казалось бы: у режима такая могучая сила —

Концлагеря и камеры пыток,

Запуганные или подкупленные судьи,

Картотеки и проскрипционные списки,

Доверху заполняющие огромные зданья,—

Казалось бы: можно не бояться

Правдивого слова простого человека.

Но их империя напоминает

Постройку ассирийца Тара —

Ту могучую крепость,

Которую, как гласит легенда,

Не могло взять ни одно войско,

Но которая от одного громкого слова,

Рассыпалась в прах.

Папа Барт (несколько подобравшись). Ну, спасибо. Любопытный там пример с этой крепостью. Значит, никто ее взять не мог, а одно громкое словечко кто-то посмел сказать внутри нее — и. Я такую легенду не знал, она остроумная. Только, по-моему, вы нагрузили на нее слиш­ ком практические надежды. Дескать, сейчас ка-а-ак ска­ жу— и сразу большой кусок лепнины с потолка отвалит­ ся и прихлопнет нехорошего Папу Барта. Ну, я еще подо­ жду, хотите? Может, все-таки так и будет? Тихо. внима­ ние. Дочка, на всякий случай все завещаю тебе. Майор, отойди, а то и тебя зацепит. Прощайте все. (После паузы. Сидит зажмурившись, затем открывает один глаз.) Нет? Не отваливается? И даже трещинки не видать? Да. не по тому, значит, проекту построен дворец. не по асси­ рийскому.

Мария-Корнелия. Сеньор Филипп, папа шутит, а вы даже не улыбнетесь?! Фу, какой. Пап, кончай, ему не нравится. А у меня уже нет своего мнения. мне на­ доело все. (Ее, кажется, сморило совсем.)

Папа Барт. Так ступай спать! Ты не украшаешь сейчас компанию. (Филиппу.) Так чье же это сочинение было? Ваше?

Филипп. Брехта. Бертольта Брехта. Автор серьез­ ный, но.

Папа Барт. Эмигрант?

Филипп. Он? Да. Я бы только уточнил.

Папа Барт. Марксист? Коммунист?

Филипп. Да. Знаете, сам-то я поклонник Катулла, Вийона, Рембо.

Папа Барт. Фамилии потом назовете майору. Есть анекдот: индеец приходит к вождю племени. И начинает жаловаться, что у них, дескать, вырождение по всем ста­ тьям. «И я понял, говорит, о великий вождь, что всему виной наши некрасивые имена. Да, неблагозвучные име­ на у племени, надо бы какую-нибудь реформу. » А вождь отвечает: «Почему же? Вот я зовусь — Орлиный Глаз, у моей любимой жены прозвище Стройный Кипа­ рис, моего лучшего воина зовут Разящее Копье. и так далее. Так что ты не прав, Тухлый Банан!»

Вич и оба легионера смеются.

А вы принципиально не смеетесь? Или не совсем дошло?

Филипп. Меня смутила одна мысль: индеец начал с «вырождения по всем статьям», а вождь как-то укло­ нился от этого вопроса. отшутился, да?

Папа Барт (Вину). Ты понял? Нет? А я понял!Тот вопрос, сеньор сказочник, не имеет отношения к анекдо­ ту! Анекдот был про Тухлый Банан! То есть про комму­нистов! Это они твердят о вырождении, и правильно: при моем режиме они будут вырождаться, мы им будем по­ могать в этом! Мне народ Каливернии не простит, если хоть немного оставим на развод! Мне история не простит! Поэтому — только под корень! Да. Мутит. Продолжает мутить. (Пьет лимонад.) Ох, сеньор, бьюсь об заклад, что и вас уже мутит от собственной храбрости! Ради ко­ го? Этот самый Брехт ушел от наших строгостей, а БЫ тут.

Филипп. Виноват, вы не поняли меня. Он немец. Он никогда не бывал в Каливернии. А эмигрировал из своей Германии, когда нацисты внесли его в «черный» список. Вы, сеньор генерал, отражаете удары, предназна­ ченные им. Право, не стоило бы.

Папа Барт. Так-так-так. Темный, некультурный Папа Барт: только и знает что анекдоты — ай, стыдно! А вы, значит, берете прокламацию полувековой давно­ сти и швыряете нам в лицо. Ведь это не стихи, это чис­ той воды прокламация. В нашем «черном» списке есть такой сеньор? Или, точнее, такой геноссе? Посмотрите- ка, ребята. не прошляпили мы его?

Филипп. Но разве я читал по своей охоте? Впро­ чем, это детский лепет. Мужчина — величина перемен­ ная.

Капрал и другой легионер одновременно достают из нагрудных карманов узкие желтые книжицы с черной диагональю через всю обложку. Изучают перечень, шевеля губами.

В и ч (глядя в книжку капрала). В первой сотне смот­ рите.

Легионер. Номер восемьдесят два. Брехт Бер тольт.

Капрал. «Запрещается полностью. Как на языке оригинала, так и в переводах».

Папа Барт. Так что видите, маэстро, не такие уж мы темные — знаем вашего протеже! А от сравнения с Гитлером я не падаю в обморок, нет. Хотя всегда не мог понять: что на него нашло, какое затмение? Меры вовсе не знал, пересолил в еврейском вопросе. И как можно было, начиная великий очистительный поход на Восток, наплодить себе такую прорву врагов на Западе? Если пе­ ред вами Россия, степь, богатейшие ранчо, племенной русский скот, зачем вам предварительно кушать фран­ цузскую Красную Шапочку? Лучше пообещайте ей что- нибудь, расскажите ей сказку! Общеизвестно: хорошопоставленная пропаганда заменяет дивизии! Ему не гене­ ралы— ему министр пропаганды должен был доклады­вать: «Мой фюрер, Бельгия сдалась!» Или: «Греция па­ ла!» В смысле — поверила! (Остановился возле Марии- Корнелии.) Фу-ты, черт. смотрите, она уснула, а я кри­ чу. Капрал, отнесите ее и передайте горничной, пусть немедленно уложит. > ..

Капрал ОрланЗо бережко поднимает Марию-Корнелию и хочет унести, она открывает глаза. По пути к выходу ей удается ухва­ тить и забрать с собой игрушечного жирафа.

Мария-Корнелия. Папа, пап! Знаешь, кого ты родил?

Папа Барт. Что такое?

Мария-Корнелия. Ты родил скорпиончика.

Папа Барт. Капрал, унесите ее! Я родил подающую надежды алкоголичку, вот что мне ясно. Капрал со своей ношей удаляется.

Майор Бич, вы получите очень серьезное взыскание. Вы допустили, чтобы этот человек оказался во дворце и дол­ гое время говорил с моей дочерью. За последствия вы от­ вечаете?

Бич. Виноват, мой генерал. Не только я — полковник Корвинс дал себя убедить, что она знает этого сеньора давно и можно ему верить и прочее. А что касается их бе­ седы, так она у меня в магнитной записи имеется от нача­ ла до конца вся.

Папа Барт. А если она записалась не только у вас, но ив памяти девочки? В ее душе, условно говоря? Вы же не знаете, черт возьми, какой там механизм стирания? Она вот уже несет вздор! Спрашивается: если я с лучшими моими людьми не могу собственное дитя оградить от этих влияний, то какие у нас шансы оградить Каливернию? Нет, удивили вы меня, майор, удивили. А за своим другом Мигелем Корвинсом я эту слабость заметил: заигрывает с интеллектуалами. С иностранными — приходится, знаю, а со своими-то зачем? Когда они уезжали, он делал вратар­ скую стойку и расстраивался из-за каждого пропущенно­ го мяча. то бишь интеллектуала! Глупо! Обойдемся! Уже обходимся! Мало того, что с ними трудно, так от них еще и невесело. Вот маэстро, наш гость. такой храбрый и та­ кой бледный. Встал бы он во главе театра — и что? Дал бы он публике посмеяться, отдохнуть? Дал бы он разрядочку, в которой бедный народ так нуждается в наше сверхна­ пряженное время? Не дал бы, нет. (Филиппу.) Я не ви­ дел, маэстро, что вы делаете, но думаю, что не ошибусь: если сказка у вас, то — с двойным дном, если правда, то — черная, как сапог. Как у этого вашего. уже не помню. у номера восемьдесят два. А нам легкий жанр нужен. Лег­ кий! Искусство должно освежать и бодрить. надо, чтобы оно смывало с нас всякую дрянь! Чтобы после него, пони­ маете, хотелось жить!

Филипп (себе). Как же так? Это опять получится не в масть.

Папа Барт. Что-что? Громче!

Филипп. Вы все делаете для того, чтобы не хотелось жить, а художников приглашаете поступать наоборот?

Папа Барт. Ну, майор! Ну, привел гостя!

В и ч (Филиппу, сидящему с полузакрытыми глазами). Встать! Встать, мерзавец,— глава государства перед то­ бой!

Папа Барт. Ну зачем же, пускай сидит, уже побе­ седовали. Человек сам захотел, чтобы его карточку выну­ ли из одного ящика картотеки и переложили в другой. Из верхнего — в нижний. Из хорошего — в плохой. Неле­пость. Но, может быть, ему видней, где его место. Мутит. Мутит еще больше, чем в воздухе. Вот что значит ото рваться от земли! Это я не про свой вертолет, это я про ваши сказки. На земле, сеньор поэт, люди всегда будут хотеть в хороший ящик, в тот, что повыше, любой ценой! Мир — вы уж извините его — устроен не по вашему, не по сказочному проекту. Придется выпить две таблетки сно­ творного. Рот-фронт, маэстро! Но пасаран! Гитлер капут!' Венсеремос! (Резко оборвав издевательский смех, уходит.)

За ним следует легионер, стоявший в дверях лоджии. Вич взял что-то со стола, пожевал с таким видом, точно это слабительное; он тяжко расстроен. Набирает одну цифру на телефонном диске.

ВИЧ. Майор Вич говорит. Мне надо машину к седьмо­ му подъезду. И в мельхиоровый зал — сопровождающе­ го. Что? Неважно, пускай машина радиопатруля, нам лишь бы до места. (Положил трубку.) Я навещу тебя, сказочник, в твоем новом ящике. Не забуду.

Филипп. А я вот забыл. Забыл про вашу технику. Если все записалось на пленку, то я никому, ни одной ду­ ше не помог.

Вич. А мне? Что ты, я ж так тебе благодарен!

Филипп. Зато вы, майор, помогли мне. Правда, я не кривляюсь. Я ведь не храбрец, нет. Я казался себе тру­ сом. я и бывал трусом, если хотите знать. А здесь и по­ давно мог ослабеть. Но вы вовремя передали мне эти пол­ ковничьи указания по моей пьесе. Я пробежал их глазами и понял: они невыносимы. Но главное не в этом, конечно. Главное в том, что они польстили мне! Они повысили мое самоуважение. Их так много, и касаются они таких корен­ных вещей, что я понял: ко мне относятся всерьез, я не безделушками занимаюсь! Смотрите: три сцены — в та­ верне, на рыночной площади и у деревенского кузнеца — требуется убрать целиком!

Вич. Ну и. и чему ты радуешься? Рехнулся, что ли?

Филипп в самом деле страненон все меньше обращается к со­ беседнику.

Филипп. Вы не поймете, видимо. Я сам не слишком серьезно относился к своим сказкам! Нет, я писал их от всей души, но мне казалось, что они камерны, сентимен­ тальны. «Мило и душевно», «душевно и мило» — это был самый распространенный отзыв о моих вещах! А взгляни­ те сюда, на эти цифры: это номера страниц, где ваш пол­ ковник споткнулся, раздражился или вознегодовал. Если их столько, значит, я не просто душевный и милый ска зочник, значит, я касаюсь чего-то существенного! Выхо­ дит, и без всяких, так сказать, духовых инструментов можно что-то делать против вас. Невольно вырастаешь в своих глазах!

📎📎📎📎📎📎📎📎📎📎
Шрифт: