Без кейворда
Играют девочки в хоккей,А шайбы попадают в каски,От шайб скользят они быстрей,Разгоряченны и опасны.
И, как безумные в бреду,Они ласкают клюшек ручки,Им кажется, что секса лучшеПрильнуть своей щекой ко льду.
Играют девочки в хоккей,Считают синяки, но тайноМечтают, как судья-еврейС креста им крикнет: «Шайбу, шайбу!»
Игорь КажуринИгорь Кажурин нигде не работал,Игорь Кажурин ларек обокрал.Ночью в районе автовокзалаКарты игральные дерзко изъял,
плавки мужские, очки затемненныеИгорь Кажурин с собою забрал.В этих очках он по городу бродит,сядет играть и, глядишь, обыграл.
В картах везло — он нигде не работал,целыми днями лежал отдыхал,в плавках на пляж приходил по субботам,в черных очках старых женщин пугал.
Деньги имел он и вправду немалые,девушек юных Кажурин ласкали в ресторанных витринах зеркальныхволосы гордо свои поправлял.
Через полгода его разыскали —инспектор милиции Мартиросян.В карты они не сыграли ни разу,но Игорь понял, что все проиграл.
Девушка-красавицапо городу идет,идет и улыбаетсяда чемодан несет.На море отправляетсякупаться, отдыхать,у берега, у южноголежать и загорать.Вся стройная, пригожая,по улице идети плечи белокожиена солнышко несет.И мысли этой девушки,как море, далекиот нашей скучной улицы,от пыли и тоски.Но улица немытаярешила отомститьи на пути красавицыдеревья посадить.И вот она удариласьо дерево лицоми без сознанья рухнулана грязной мостовой.И чемодан рассыпался —на платья, башмачки, —мальчишки-беспризорникисхватили, унесли.Когда очнулась девушка,над городом луна,взошла луна ущербнаяи смертная тоска.И в лунном свете сказочномлежит в пыли одна,старушка кривоногая,что девушкой была.
ОсеньЛето прошло и закончился праздник,я собираю бутылки на пляже,монеты ищу, убираю бумагу,на ящик присев, наблюдаю купальщиц.Я их наблюдаю в военный бинокль,редко их встретишь в осеннее время,лишь иногда их дрожащее телов волнах мелькнет. Эх, закончилось лето. Воздух соленый щекочет мне ноздри,слезы бегут по щекам, то ли брызги.Пробитые стрелами, мертвые чайкив небе тяжелом висят неподвижно.Это амуры вчера веселились,но не всегда им в охоте удача. Я наблюдаю в бинокль одиноких купальщиц,ногой ковыряя пивную бутылку,в руке у меня ракушка морская —повторяет за ветром печальную ноту,транзистор трещит, как песок под ногами. Где ты, моя Афродита? — нет ее,есть только пена морская,а на губах волосок бесконечный.
Вот мать — полунагая —в ночной рубашке, босиком.А с нею рядом, но в пальтишкестоит сынишка. Снег кругом.
Она ему все отдалав слепом порыве материнском.Все отдала, но вот зима,и до весны не так-то близко.
Жалеет мать — все отдала —не заберешь теперь обратно,а сын смеется: ха-ха-ха —так неприятно и злорадно.
ФотографияЯ фотографию украл,сорвал ее с доски почета,моя теперь ты навсегда,и я один смотрю на фото.
Ты молча смотришь в потолок,о чем-то о своем мечтая,я наблюдаю за тобой,а ты такая молодая.
Ты оголила верхний рядзубов, которыми смеялась,и на глаза упала прядьи до конца веков осталась.
Промчатся, пролетят года —ты для меня навек такая —как Доуэля голова,пускай без тела, но живая.
Я посмотрел сквозь пальцы на дорогу,я Люду робко тронул за плечо.Не уходи, постой еще немного,не убегай, давай еще, еще!
Мы в жизни многое с тобою не успели,но и с другою точно не успеть,запомни, Люда, люди — это звери.И сам я самый ненасытный зверь.
И, если ты хотела мне поверить,не верь мне, Люда, милая, не верь.И, коли в двери постучится ветер,не открывай — быть может — это зверь.
Ты слышишь, Люда, трубы заиграли —червонной медью прямо по стеклу —мы проиграли, Люда, проиграли,ах, если б знать еще — кому?
РадиоАльпинист-инвалид поднимается в гору,а кошка сегодня проснулась тигром,инвалид когда-то бил эту кошку,но сегодня она ему отомстит. И вот этот тигр съел инвалида,теперь альпинист один и доволен —вдвое быстрей поднимается в гору —он убил в себе инвалида.
Убили кошечки собачкуи в жопу вставили перо —лети, лети, моя собачка,ведь жизнь не стоит ничего!
Ну-ка, тетка, дай на водку,на соленую селедку,на конфетку, сигареткуне жалей-ка денег деткам.Вижу — прячешь за спинойкошелек огромный свой,доставай, да побыстрей,из него пятьсот рублей.А не то тебя ногами затопчу!А не то тебя зубами загрызу!А не то тебя руками задушу!Слышишь, тетка, не шучу!Я мала еще шутить,но могу тебя убить!Будут плакать темной ночкойв детском доме сын и дочка,будут маму вспоминать,будут маму проклинать:«Не была бы так скупа —так была бы ты жива!»Да!
ЗвериЗвери бывают:счастливые и несчастные.Несчастными были:Белка, Стрелка и Лайка.Счастливо прожили свою жизнь:Кот в Сапогах,Мышка-Норушка,Серая Шейка,Черепаха Тортилла,Жар-Птица,Акка Кнебекайзе.
КрасотаПлачет в темном небекто-то очень горько —выпал с самолетаФилимонкин Колька.Плачет, потому чтоне может передать —как это прекраснонад землей летать.Плачет алкоголик,плачет очень горько —как была прекраснагорькая настойка.Плачет, потому чтоне может передать,как в лучах сверкалаэта благодать.Плачет незнакомка,плачет очень горько,потому что в жизниискушений столько.Плачет, потому чтоне может передать,как это прекрасножить и искушать.Был и я поэтом,падал в первый снег,зарывался носомв серебристый мех.Плакал, потому чтотолько лишь мояэта неземнаяэта красота.
Папа пьяныйкрепко спит,папа ртомсвоим храпит.Не дает соседям спать,завтра рано им вставать.Будит маму,кошку Машу,будит бабушкуон нашу.Будит божию коровку,Буратино и Дюймовку,будит рыбу в океане,будит гневво мне и маме.Поскорее рот зажмуплоскогубцами отцу,а на нос прищепкуприцеплю я цепко.Пусть лежит и не храпит,пусть спокойно ночью спит!
Наша Маша горько плачет —уронила в речку мячик. Тише, Машенька, не плачь,пусть утонет в речке мяч!Пусть утонут в речке шлюпки,корабли и мясорубки,кошки, птички и собачки,колесо от старой тачки.Пусть утонут Гриша с Олей,пусть утонут Миша с Колей,пусть утонет город Тула,лишь бы ты не утонула.Лишь бы ты меня любила,лишь бы к речке не ходила.
Сочинить стишок,что слепить снежокиз детского кубикадеревянного.Нежно мять края,можно вверх бросать,можно в руки взять,на него дышать.На одной стороне —буква А стоит,на другой стороне —буква Б.А на третьей — Я,на четвертой — НОЛЬ,а на пятой-шестой —ничего,просто стороны света.
СпичкиСпички умирают в одиночку,сгорают по пояс в жестоких руках,но, если надо, уходят по трое —ветру навстречу в окно коробка.Спички боятся остатьсятакими, как есть, навсегда,их тянет прижаться щекоюк шершавым бокам коробка.Спички живут абсолютно спокойно,они твердо знают: главное — голова,мне нравится в маленьких спичкахдостоинство и простота.И сам я — спокойный и тихий —таким меня мать родила, —и так же хочу головою прижатьсяхотя бы к шершавым бокам.
Летом было жарко,Летом было тепло.Я ходил без шапки,Я ходил без пальто.Жизнь была подаркомНеизвестно за что.Как письмо без маркиВдруг взяло и дошло.
Девушки и детиУлыбались во сне.Мне казалось, скороБудет рай на земле.Золотые рыбкиКувыркались в вине,Бабочки и птичкиПрилетали ко мне.
Летом было жарко,Летом было тепло.Я ходил без шапки,Я ходил без пальто.Жизнь была подаркомНеизвестно за что.Я любил подаркиНеизвестно за что.
Памяти В.Б.кошка черно-белаякак телевизорнеприметна в магазинекульттоваровв одном ряду с магнитофономсидит сидити не мигаетона еще не включенаее хвоста не достаетчтобы воткнуть его конецв розеткуи только редкий покупательее заметив спросита где же у нее предохранитель
Кошки говорят, но тихо-тихо.Их слова почти не разберешь.Ухо поднесешь и слышишь: «Рыбу,Рыбу на тарелочку положь. »